Мой начальник стоит слишком близко от моего стола, тонкие губы расползлись в ехидной улыбочке, ширинка на уровне моего локтя. Я отрываю глаза от стола, от письма с оповещением об отзыве изделия. Все эти письма всегда начинаются одинаково:
      - Составлено в соответствии с требованиями, изложенными в Национальных нормативах безопасности автомобильного транспорта. Мы установили наличие дефекта...
      На этой неделе я применил к очередному случаю обычную формулу, и на сей раз А умножить на В умножить на С оказалось больше, чем стоимость отзыва изделия на доработку.
      На этой неделе речь идет всего-навсего о пластиковом зажиме, который удерживает резиновую полоску на дворнике. Бросовая деталька. Дефект касается лишь двухсот автомобилей. Затраты на доработку близки к нулю.
      На прошлой неделе я имел дело с более типичным случаем. На прошлой неделе речь шла о коже, обработанной веществом с установленными тератогенными свойствами, синтетическим нирретолом или чем-то в этом роде, которое полностью запрещено, но, тем не менее, все еще применяется для выделки кож кое-где в Третьем Мире. Сильная штука, способна вызвать уродства плода при одном только соприкосновении беременной женщины со следами реагента. Но на прошлой неделе поводов звонить в Департамент транспорта не было. Никто и не собирался отзывать изделие.
      Стоимость новой обивки, умноженная на стоимость работ, умноженную на организационные расходы, составила бы больше, чем доход нашей компании за первый квартал. Даже если кто-нибудь обнаружит наше упущение, мы сможем заплатить за молчание не одной убитой горем семье, прежде чем затраты хоть сколько-нибудь приблизятся к стоимости замены обивки в салонах шести тысяч семисот автомобилей.
      Но на этой неделе мы решили отозвать изделие. И на этой неделе ко мне вернулась бессонница. Бессонница вернулась, и мне кажется, что весь мир останавливается у края моей могилы, чтобы плюнуть в нее.
      Мой начальник надел серый галстук, значит сегодня, должно быть, вторник.
      Мой начальник принес листок бумаги и спрашивает, не потерял ли я кое-что. Этот листок кто-то забыл в копировальной машине, говорит он и начинает читать:
      - Первое правило бойцовского клуба: никому не рассказывать о бойцовском клубе.
      Он бегает глазами по строчкам и хихикает:
      - Второе правило бойцовского клуба: никому никогда не рассказывать о бойцовском клубе.
      Я слышу, как слова Тайлера срываются с губ моего начальника. Моего Господина Начальника, средних лет субъекта, отрастившего трудовую мозоль, который держит семейное фото на рабочем столе и мечтает пораньше уйти на пенсию, чтобы проводить зимы в трейлерном парке где-нибудь в аризонской пустыне. Мой начальник, который крахмалит до скрипа рубашки и ходит к парикмахеру каждый вторник после обеда, смотрит на меня и говорит:
      - Надеюсь, что это не ты писал.
      Я - Налитые Кровью Глаза Джо.
      Тайлер попросил меня напечатать правила клуба и сделать десять копий. Не восемь и не девять, уточнил Тайлер, а десять. И все же, бессонница вернулась: последний раз я спал три ночи назад. Это, наверное, оригинал. Я сделал десять копий и забыл оригинал. Копировальная машина сверкает мне в глаза вспышкой, словно папарацци. Бессонница делает все вокруг очень далеким: копией, снятой с копии, которая, в свою очередь, снята с копии. Ты не можешь ничего коснуться, и ничто не может коснуться тебя.
      Мой начальник читает:
      - Третье правило бойцовского клуба: в поединке участвуют двое.
      Мы оба делаем вид, что ничего не происходит.
      - Не более одного поединка за вечер.
      Я не спал уже три ночи. Возможно, я сплю сейчас. Мой начальник трясет листком бумаги у меня перед носом. Что это все означает, спрашивает он. Развлечения за счет компании? Мне платят за работу, а не за участие в военных играх. И мне никто не давал позволения пользоваться копировальными машинами в личных целях.
      Что это все означает? Он трясет листком бумаги у меня перед носом. Что, по-моему, спрашивает он, нужно сделать с подчиненным, который тратит рабочее время на жизнь в придуманном мире. Что бы сделал я на его месте?
      Что бы сделал я?
      Дыра в моей щеке, черно-голубые синяки под глазами и вздувшийся красный шрам от поцелуя Тайлера. Копия, снятая с копии, которая, в свою очередь, снята с копии.
      Досужие рассуждения.
      Почему Тайлер хочет именно десять копий правил бойцовского клуба?
      Коровы в Индии.
      Для начала, говорю я, я бы не стал трезвонить про этот листочек кому ни попадя.
      Такое ощущение, говорю я, что этот текст написал крайне опасный психопат-убийца, и что этот разнузданный шизофреник может сорваться в любой момент рабочего дня и начать носиться по конторе с полуавтоматическим, перезаряжаемым сжатым газом карабином "армалит AR-180".
      Мой начальник молча смотрит на меня.
      Этот парень, говорю я, наверное, по ночам надпиливает у себя дома крестом при помощи надфиля пулю к этому карабину, а затем одним прекрасным утром он является на работу и всаживает эту пулю в своего придирчивого, бездарного, мелочного, занудного, трусоватого и болтливого начальника, и пуля, войдя в тело, раскрывается по этим надпилам, словно бутон цветка, и выкидывает комок его вонючих кишок через дыру в спине размером с кулак. Представьте себе, как ваша брюшная чакра раскрывается в снятом рапидом извержении тонких кишок, похожих на связку сосисок.
      Мой начальник уже не машет листком с правилами у меня перед носом.
      Валяйте, говорю я, прочтите что-нибудь еще.
      Нет, серьезно, говорю я, жутко интересно. Сразу видно - законченный псих написал.
      И я улыбаюсь. Края маленькой, как анус, дырки у меня в щеке такого же черно-голубого цвета, как десны у собаки. Кожа на синяках у меня под глазом стянута так, словно ее покрыли лаком.
      Мой начальник молча смотрит на меня.
      Давайте я подскажу, говорю я.
      Четвертое правило бойцовского клуба, говорю я, не более одного поединка за вечер.
      Мой начальник смотрит сначала на листок, затем на меня.
      А я говорю: пятое правило бойцовского клуба - бойцы сражаются без обуви и голыми по пояс.
      Мой начальник смотрит на листок, затем на меня.
      Возможно, говорю я, этот хрен полоумный возьмет карабин "игл апаш", потому что у него магазин на тридцать патронов при весе всего девять фунтов. У "армалита" магазин всего на пять патронов. С тридцатью патронами в магазине какой-нибудь вконец охреневший ублюдок может перестрелять всех вице-президентов, сидящих за столом из красного дерева в конференц-зале, и еще на каждого директора по пуле останется.
      Слова Тайлера срываются с моих губ. А ведь когда-то я был таким славным малым.
      Я смотрю начальнику прямо в глаза. Глаза у него бледно-бледно-голубые.
      Полуавтоматический карабин "J&R 68" также снабжается тридцатизарядным магазином, но весит всего лишь семь фунтов.
      Мой начальник молча смотрит на меня. Страшно подумать, говорю я. Возможно, вы знали этого человека долгие годы. Возможно, и он знает все про вас: где вы живете, где работает ваша жена, и в какую школу ходят ваши дети.
      Я устал от этого разговора, мне скучно.
      И зачем только Тайлеру понадобилось десять копий правил бойцовского клуба?
      Главное - не сказать ему, что я все знаю про кожаную обивку салона. И про тормозные прокладки, которые выглядят совершенно нормально, но отказывают после двух тысяч миль пробега.
      Кроме того, я знаю все о термостате системы кондиционирования воздуха, который раскаляется до такой степени, что поджигает карты в бардачке, и о том, сколько людей погибло из-за проброса в топливном инжекторе. Я ведь видел людей с ногами, отрезанными ниже колена, из-за того, что турбины наддува взрывались, и лопасти их пробивали противопожарную переборку и влетали в пассажирский салон. Я выезжал на места аварий и видел сгоревшие дотла машины и подписывал протоколы осмотра, в которых в графе "ПРИЧИНА АВАРИИ" было написано "НЕИЗВЕСТНА".
      Нет, говорю я, это не мой листок. Я беру листок двумя пальцами и вырываю у него из руки. Край бумаги, должно быть, порезал начальнику большой палец, поскольку он кладет палец в рот и начинает сосать, выпучив глаза. Я сминаю бумагу в комок и бросаю ее в мусорное ведро рядом с моим столом.
      Может быть, говорю я, не стоит беспокоить меня из-за всякого мусора, который вы повсюду подбираете?

      В воскресенье вечером я отправляюсь в группу "Останемся мужчинами", но подвал епископальной церкви Святой Троицы почти пуст. Только Большой Боб и я. Каждая мышца моего тела саднит, но сердце бьется, и мысли вихрем кружатся у меня в голове. Это все бессонница. Всю ночь думаешь, не переставая.
      Всю ночь думаешь: сплю я или нет? Спал я или нет?
      Ко всем моим огорчениям добавляется то, что Боб как-то окреп за последнее время, и бицепсы на его руках налились. Большой Боб улыбается, он очень рад меня видеть.
      Он думал, что я умер.
      Ага, говорю я, а я думал, что ты.
      - А у меня, - говорит Большой Боб, - хорошие новости.
      А куда все подевались?
      - Это и есть хорошие новости, - говорит Большой Боб. - Группа расформирована. Я пришел сюда на всякий случай, чтобы сообщить это тем, кто еще не знает.
      Я падаю, закрыв глаза, на одну из кушеток из магазина для бедных.
      - Хорошие новости, - уточняет Большой Боб, - это то, что вместо нее создана другая группа, первое правило которой - никому не говорить о ней.
      Боже мой!
      Большой Боб продолжает:
      - А второе правило - никогда не говорить о ней.
      Черт! Я открываю глаза.
      Мать твою так!
      - Эта группа называется бойцовским клубом, - говорит Большой Боб, - и она собирается по пятницам вечером в заброшенном гараже на другом конце города. А вечером по четвергам в другом гараже по соседству собирается еще одна группа.
      Эти места мне неизвестны.
      - Первое правило бойцовского клуба, - говорит Большой Боб, - никому не рассказывать о бойцовском клубе.
      По вторникам, четвергам и пятницам Тайлер работает киномехаником. Я видел его платежную ведомость за прошлую неделю.
      - А второе правило бойцовского клуба, - говорит Большой Боб, - никому не рассказывать о бойцовском клубе.
      По субботам вечером Тайлер ходит в бойцовский клуб со мной.
      - В поединке участвуют только двое.
      По воскресеньям утром мы отлеживаемся дома после поединка.
      - Не более одного поединка за вечер, - говорит Большой Боб.
      В воскресенье и в понедельник вечером Тайлер работает официантом.
      - Бойцы сражаются без обуви и голыми по пояс.
      Вечером во вторник Тайлер дома варит мыло, пакует его и отправляет заказчикам. "Мыловаренный Завод на Бумажной улице".
      - Поединок продолжается столько, сколько потребуется, - говорит Большой Боб. - Эти правила придумал тот парень, который придумал бойцовские клубы.
      - Ты его знаешь? - спрашивает Большой Боб.
      - Я сам его никогда не видел, - говорит Большой Боб, - но вроде бы его зовут Тайлер Дерден.
      "Мыловаренный Завод на Бумажной улице".
      Знаю ли я его?
      Да как сказать, говорю я.
      Возможно.
 

 

Назад

Содержание

Далее